Шедоу

— С-сука! — прошипела Шедоу, провожая взглядом автобус сквозь помутневшее стекло витрины кафешки, где она пыталась хоть как-то согреться чашкой воняющего ссаной тряпкой кофе.
— Да ладно. Здесь не далеко. Кварталов пять по прямой. И кстати, мы закрываемся.
В голосе официантки звучало явное злорадство. За окном хлестал ливень. Шедоу с тоской бросила взгляд на огромный чемодан на полу, смачно плюнула в недопитый кофе и, швырнув на стол мятую купюру, выперлась на улицу, где ее тут же окатило с ног до головы противными холодными струями дождя.

День не задался с самого утра. У Шейд, что у того самурая, цели не было. Был только путь. И вот Блэкмор казался небольшим перевалочным пунктом на этом самом пути. Буквально вчера молодая женщина разосралась в пух и прах со своим очередным работодателем, сломала каблук на любимых туфлях (да, она целилась ему в голову, но промахнулась же!), грохнула об пол пепельницу в качестве заявления по собственному желанию, собрала свои вещи и сменила место жительства. Ну как сменила. Уже сев в поезд она полезла в интернет в поисках подходящего жилья где-нибудь в небольшом городке, где можно пару недель собраться с мыслями, прежде чем снова ударяться в поиски работы и смысла жизни. План был надежен, как швейцарский сыр, лежащий в мышеловке. И почти никогда не давал сбой. Почти.

В Блэкмор женщина приехала во второй половине дня. На небе сгущались тучи, погода явно грозила перейти в нечто не очень прогулочное и все, что хотелось Шедоу, это забраться в теплую ванну и съесть что-то существенней пачки чипсов. Телефон некой Мари, которая сдавала комнату, подозрительно перестал отвечать сразу после того, как Шейд сообщила о своем приезде в город. Холмс самостоятельно нашла нужный адрес, долго барабанила в дверь и свалила только после того, как соседи в седьмой раз пообещали вызвать полицию. В чем заключался прикол  — женщина так и не поняла. Но ночевать ей теперь определенно было негде.
Изучая различные объявления на столбах и досках, Шедоу добрела до неприметной кафешки, в которую и успела забежать за секунду до того, как в небе раздались первые раскаты грома. Внутри было малолюдно, пахло горелой выпечкой и дешевыми сигаретами. Новое лицо, да еще и женского пола, немедленно привлекло внимание местного контингента. Правда сама Холмс оценила его не сильно высоко и сальные намеки и предложения ночлега проигнорировала вылитым на штаны кипятком и взглядом, не обещающим ничего хорошего. Так что контингент быстро отвалился, а официантка, видимо расстроенная недостатком мужского пола в эту смену посоветовала Шедоу некого мистера Финча. Мол, тот комнату сдает и она почти всегда у него свободна.
Холмс, конечно, не особо поняла что там случается с постояльцами этого человека, но очередной раскат грома, уехавший автобус и относительная близость возможного ночлега решили все за нее. Будь этот Финч маньяком, вампиром, да хоть похитителем Рождества — если у него есть горячая вода и еда — остальное можно пережить. Шейд, знаете ли, тоже не подарок.

Нужный адрес нашелся на удивление быстро, хотя Холмс все равно успела промокнуть до трусов, сломать колесико на чемодане и обматерить по шестому кругу едва ли не каждого жителя Блэкмора до третьего колена. На седьмом круге перед женщиной вырос дом на котором весьма устрашающе в ночи красовалась табличка с надписью «Похоронное бюро». Видимо это и было то таинственное обстоятельство, которое отпугивало людей от комнаты мистера Финча. При других вводных данных Шейд и сама бы задумалась о подобном соседстве, но природные аргументы были как-то посерьезнее страха перед всякой чертовщиной. Да и время неумолимо близилось к полуночи. Так что в дверь на втором этаже дома женщина даже не позвонила, а весьма настойчиво забарабанила, решив, что хозяин уже спит. И затараторила пулеметом, когда ей все же открыли.
— Привет! Мне нужен Бен... Берни... Барни... Короче, я хочу снять комнату.
Растерев руками по глазам остатки туши, она двинула вперед чемодан, словно доказательство своих серьезных намерений.
— Есть что-нибудь выпить, а?

Шедоу

Мужчина, выглядывающий из-за двери выглядел странно. Причем не было какой-то конкретной бросающейся в глаза детали. Необычно было все: от нелепого пиджака и взлохмаченных волос до огромных наушников, болтающихся на шее. Он долго разглядывал Шедоу, словно ожидая подвоха. Какого? Если бы она знала, но, на всякий случай, попыталась пригладить ладонью топорщившиеся волосы на голове. Получилось так себе, поэтому Холмс перестала строить из себя принцессу и в ответ тоже вперилась взглядом в собеседника. И игра в гляделки могла продолжаться до бесконечности, но снаружи донесся очередной раскат грома, заставивший Шейд вздрогнуть от неожиданности. А вот ее визави кажется побледнел еще больше и, наконец, заговорил.
— Тоже мне, проблема. Дерьмом буду мазать пол и потолок. С ритуалами сложнее. Но, так и быть, начну проводить их на улице. Музыку... кхе-кхе... Gooood... Save the Queeeen!!! — заорала Холмс, старательно заткнув уши пальцами.
— Все? Формальности улажены? Можно я сначала войду? — отпихнув протянутую руку Финча, Шейд шагнула внутрь квартирки. Не королевский дворец, конечно, но и она не планировала тут задерживаться надолго.
— Ща! — женщина попыталась втащить следом за собой чемодан, но тот не выдержал встречи с порожком и с диким грохотом повалился на пол.
— Сара!!! — Шейд рухнула на колени перед чемоданом, буквально вырывая молнию с корнем. К ногам Финча полетели разные пикантные детали женского гардероба, украшенные фривольными черными рюшечками. Но Шедоу не обращала на них внимания. Из недр чемодана был извлечен весьма внушительных размеров пластмассовый контейнер, завернутый в серую блузку. В нем восседал огромный черный, покрытый оранжевыми полосами, мохнатый тарантул. Пауку явно не нравились условия его содержания, потому что он сердито перебирал лапками и, сто процентов, матерился на своем паучьем языке.
— Прости, дорогая. Я не хотела тебя тревожить. — Шейд ласково постучала кончиками пальцев по пластику и встала с пола. Оглядела учиненный ей разгром, встретилась взглядом с Финчем и закатила глаза.
— А, да. Деньги. Точно. Подержи!
Вручив в руки мужчины контейнер с тарантулом, Холмс похлопала себя по брюкам. Вытащила из кармана абсолютно мокрую пачку сигарет, с сожалением запихнула ее обратно и, расстегнув пару пуговиц на рубашке, сунула руку себе за пазуху, вытаскивая оттуда несколько помятых и влажных купюр.
— Что? Ты знаешь место лучше, чтобы хранить честно заработанное? — игнорируя взгляды Финча, она сунула ему между пальцами десятку и попыталась подобрать и запихнуть в чемодан разбросанные вещи. Очевидно замок был сломан, поскольку большая их часть точно так же была промокшей от дождя.
— Чай это, конечно, охереть какой напиток. Особенно если ты на приеме у Английской Королевы. Но мы, блять, не в Англии. Мы в долбанном Блэкморе. За окном срань несусветная творится, если ты вдруг не заметил. Я промокла до трусов и в гробу видала твой чай. И если я заболею и умру вот прям тут, то хоронить меня будешь сам.
В подтверждение своих слов Шедоу пару раз громко чихнула. Кажется, прогулки под дождем все же не прошли незамеченными.
— Так что я еще раз спрошу. Есть выпить что-то крепче чая, а? А уж пиццу себе я так и быть закажу. Дашь мне номер доставки или скинешь их сайт. Лады?

Шедоу

— Да ладно, я пошутила, расслабься. — Финч, кажется, не оценил певческих способностей женщины, а еще у него было туго с чувством юмора. Шейд фыркнула — ее отсутствие последнего скорее побуждало к действию, нежели останавливало. Но не сегодня. Сегодня она устала.
— Уффф... я думала предложишь закопать меня на заднем дворе. Бархатная постель, говоришь... Хм... звучит возбуждающе. Мне нравится. Зафиксируем эту деталь. Но таких денег у меня нет, так что придется пока пожить и накопить. — Шейд с любопытством поглядывала на странного мужчину, который с нескрываемым интересом описывал ее похороны и играл с ее пауком. Обычно при виде Сары люди вели себя не так. И это было забавное, но грозное оружие в руках Холмс. А тут эти двое похоже нашли друг друга.
— И нет, спасибо. Я предпочитаю лежать рядом с живыми и теплыми мужиками. Хотя был у меня один Томас. Думаю с трупом было бы веселее. И да, скажи что ты просто там работаешь, — Шейд ткнула пальцем в пол, намекая на бюро на первом этаже, — а не маньяк какой-нибудь. Учти, я очень чутко сплю и больно кусаюсь.
Чемодан наконец-то был побежден, вещи в него кое-как запиханы и Холмс поднялась на ноги, придерживая его двумя руками. С замком явно что-то надо было делать. Хорошо еще о сохранности тарантула можно было не переживать. Финч выпустил его на волю и тот наслаждался долгожданной свободой. Шедоу даже заревновала. К ней Сара привыкала пару недель.
— Ладно. Давай знакомиться. Меня зовут Шедоу. Шедоу Холмс. Можно Шейд. За Шейди — сверну шею.
Она постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее. А то выгонят еще. А в этом месте было что-то притягивающее. И в этом странном мужчине с пауком в руках тоже. Шедоу просто физически захотелось взять в руки кисти и нарисовать это. Но, увы, все то немногое для рисования что было в чемодане требовало хорошей просушки. Да и ее саму можно было выжимать. Чувствуя, как неприятно липнет мокрая одежда к коже и мурашки толпами бегут по спине, женщина послушно втолкнула чемодан в комнату.
— Ой, да хрен с тобой, давай свой пуэр. Черт знает что это такое и я сто процентов пожалею, но не умирать же во цвете лет только потому что тебе пообещали помаду от Мейбелин. А Сара, как любая уважающая себя женщина, от стресса явно проголодалась. Я, кстати, тоже женщина. И у меня тоже стресс. Хочешь сказать, что саранчу или таракана для Сары ты найдешь, а куска горелой булочки для меня нет? Обидненько. И фу таким быть.
Забрав выданное ей полотенце, Шейд пошлепала в ванную, оставляя за собой на полу влажные следы. Там она с наслаждением погрузилась под теплый душ и простояла так минут двадцать, пока кожа на кончиках пальцев не скукожилась. Сухой одежды у нее не было. Всю что могла, она развесила по ванной комнате для просушки. Сама облачилась в нижнее белье, удачно лежавшее на дне чемодана и почти не тронутое влагой и, намотав на голову полотенце, выплыла на кухню в образе Шамаханской царицы, не иначе.
— Пахнет вкусно. — констатировала Шедоу, принюхавшись. — Надеюсь, это что-то съедобное, а не подкрашенная заваркой бурда. Кстати, зачем тебе наушники? Вроде не холодно.
Она села на стул, закинув ногу на ногу и повела плечом. Сейчас бы закурить для полного счастья, но сигареты, как назло, безвременно погибли под дождем.

Шедоу

Она никак не могла его раскусить. В бесконечной череде знакомых Шедоу было достаточно мужчин разных рас и возрастов, чтобы она мало-мальски умела в них разбираться. Ну или думала, что умеет. Хотя последние года три еще ни разу не ошиблась в первом впечатлении. А тут совершенно непонятный человек, которого одновременно хочется и прибить и пожалеть. К такому жизнь Шейд не готовила.
Когда Холмс вошла на кухню, Финч явно смутился ее внешнего вида. Женщину это позабавило, поскольку она не ожидала подобной реакции. Не то что бы она старательно провоцировала попытки насилия в свой адрес, скорее просто проверяла на прочность, уверенная, что при необходимости сумеет за себя постоять. Недаром же имела три привода в мусарню за «тяжкие телесные». С другой стороны — ей просто не оставили выбора. Хозяин дома прекрасно видел, что вся ее одежда явно не подходит для носки в данный момент. И ничего не предложил с этим поделать. Ну и ладно. Пусть теперь смущается и скажет спасибо, что она хотя бы белье надела.
— Пахнет ничего так. А на вкус...
Шейд взяла в руки чашку с чаем и сделала внушительный глоток. Высунула язык и сморщилась.
— ... как носки, которые носили пять лет не снимая.
Холмс отодвинула от себя чашку и несколько секунд разглядывала Сару, жующую опарыша в контейнере. То есть Барни не обманул, действительно сгонял во двор, поковырялся в дохлой собаке и принес ужин для ее тарантула? И нет, она не хочет знать откуда у него во дворе мертвая собака недельной давности. Всякое бывает. Зачем же сразу думать плохо о человеке.
В животе предательски заурчало. Но Финч, как назло, именно в этот момент спрятался в наушники от очередного раската грома, и ничего не услышал. Шейд вздохнула и, когда греметь перестало, спросила:
— И давно ты здесь живешь?
Она видела, что уходить он не сильно торопится. То ли не хочет оставлять гостью одну из вежливости, то ли боится за сохранность своего имущества. Хотя чего тут брать то? Старый чайник с тухлыми носками? Или банку с опарышами? Но Шедоу и не была против компании Финча. Сна после принятого душа не было ни в одном глазу. Да и кто спит на голодный желудок? Как говорила соседка ее матери — цыгане сниться будут. Нафига оно надо.
— Слушай Барни. — Шейд выбрала момент, когда гром перестал греметь, поднялась из-за стола и подошла к сидящему Финчу вплотную. Он почти не смотрел на нее. Вернее смотрел, но делал это такой «украдкой», что в шпионы бы его точно не приняли.
— Гроза скоро закончится, — женщина встала так, что ее ноги слегка касались колен Финча, а его голова была где-то на уровне ее груди. Она протянула руки и стянула с него его спасительные наушники.
— Но боюсь спать ты все равно не сможешь из-за очень громких звуков. Вот послушай.
С этими словами Шейд поднялась на цыпочки и практически прижала голову Барни к своему животу.
— Слышишь? Я хочу есть. И если ты меня не покормишь я буду всю ночь стоять возле твоей комнаты и пусть тебе будет стыдно.
В этот момент за окном раздался очередной раскат грома и Шейд, раз уж она стала виновницей лишения мужчины его средств к спасению, пришлось самой крепко зажать ему уши ладонями. И только когда грохот утих, она убрала руки.
— Пожалуйста.

Шедоу

У него был завораживающий взгляд. И очень красивые глаза. Шедоу не сразу заметила это. Видимо потому что он так мало на нее смотрел и постоянно разглядывал стенку. А Шейд любила притягивающие к себе лица. Их было приятно рисовать и запоминать. Они оживляли ее картины. Например глаза Финча вполне подошли бы какому-нибудь Ангелу Смерти.
А через три секунды она поняла, что этот взгляд предназначался ей. Недобрый такой. Или странный. Говорила ей мамочка — не дразни маньяков. Или не говорила? Может он просто гей, а она вторглась в его личное пространство? Ну мало ли. Не любит человек красивых женщин. Делает из них чучелки для своей коллекции.
Есть что-то сразу расхотелось.
— Кто сказал? — Шейд вопросительно подняла одну бровь и чуть отклонилась назад. — Одна милая леди в кофейне неподалеку. Симпатичная, кстати. Твоя подружка?
Наверное надо было соврать что-нибудь про трех борцов в боях без правил, которые завтра с утра заскочат за ней на своих танках. Но хорошая мысля, как говорится... Жаль она сломала свои единственные туфли. Когда у женщины есть острые каблуки — она практически неуязвима. Шейд сделала еще пару шагов назад и сняла с головы полотенце. Волосы почти высохли и в нем больше не было необходимости. Кутаться в него после того, как уже полчаса щеголяешь в одном белье  — тоже было бы странно, поэтому она просто кинула его на ближайший стул и разворошила волосы руками. К счастью, ее короткая стрижка не требовала особого ухода.
— Барни? — Холмс надоело играть в гляделки. — Если тебе неприятно мое присутствие — ты скажи. Я взрослая девочка. Я переживу. Или приятно — ты тоже скажи. А еще я не кусаюсь, правда. Просто люди говорят о своих желаниях ртом. Это нормально.
Дурацкая идея была доебываться до незнакомого мужика, находясь у него дома. В гордом одиночестве. Но Шейд и хорошие идеи? Нет, это не про нее. Ладно хоть мужик красивый. Все-таки быть убитой красивым маньяком приятнее, чем жирным уродцем с сальным взглядом. В конце концов, если один человек решил придушить другого человека, то вряд ли его остановит паранджа? Или одеяло. Он же не подкроватный монстр.

Шедоу

Он встал и пошел на неё. Шедоу, не ожидавшая такой резкой перемены дислокации, снова попятилась, пока не уперлась спиной в холодную поверхность стены. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Кажется, она сегодня все же влипла в историю.

«Боже! Или кто там наверху. Если я останусь жива, клянусь брошу курить, материться и научусь вязать крестиком!!!»

Финч говорил странные вещи. Он словно пытался убедиться, что за женщиной никто не придет. Зачем? Боялся кого-то и ждал подставы или хотел знать, что его преступление не доставит хлопот? Но ведь её действительно никто не станет искать. Даже та гребаная официантка не вспомнит о её существовании, хотя сама отправила в лапы к маньяку. Но ответить мужчине Холмс все равно бы не смогла. Горло сжала невидимая рука. Липкий страх полз по спине и ноги становились ватными. И только внезапное осознание собственной уязвимости и никому не нужности разозлило Шедоу. Обидно умирать, когда ты нахрен никому не нужна. Чертовски обидно.
Финч, словно хищное животное, придвигался все ближе. Его притягательные, но будто стеклянные глаза, скользили по ее лицу. Его пальцы не касались ее, но женщина чувствовала это прикосновение. Оно обжигало и заставляло каждую клетку кожи находиться в постоянном напряжении.
Шейд не двигалась и старалась даже глубоко не дышать, хотя воздух в легких заканчивался. Её взгляд отчаянно метался по кухне, пытаясь зацепиться хоть за что-то спасительное. В мойке лежала вилка. Она бы не дотянулась до нее ни при каких обстоятельствах. Значит нужно было сделать рывок. Резко, врасплох, одним быстрым движением и воткнуть куда сможет. Желательно в шею или в глаз. Тогда у нее будет шанс убежать прежде, чем её снова схватят.
Женщина напрягла все мышцы, выжидая удобный момент для решающего действия. У нее будет лишь одна попытка, и хотелось бы ее не просрать.
И вот только она собрала всю свою смелость в кулак, внезапно ее обзор закрыла копна волос, а на плечо неуверенно и даже нежно легла мужская рука. Пару секунд и напряжение спало. Шейд глубоко вдохнула, фыркнув от попавших в нос волосков. Все-таки между «мужчиной, который хочет тебя убить» и «мужчиной, который тебя хочет» разница всего в одно слово. Но какая существенная пропасть. С последними, как ни крути, Шедоу встречалась чаще.
Сердце в груди все еще колотилось, как сумасшедшее. То ли от недавнего волнения, то ли от длительного недостатка кислорода. Но женщина постепенно расслаблялась. Свободной рукой она убрала волосы Финча от своего лица, пытаясь поймать взгляд мужчины. Кажется, он все же не был маньяком. Ну или Холмс очень сильно хотелось в это верить. Но глаза Барни выглядели... счастливыми???? Сейчас бы словить манию величия от того, что прикосновение к ней вылечивает маниакальные наклонности.

Любопытство сгубило не одну кошку. А женское любопытство... О, это страшная штука, которая напрочь отключает разум и инстинкт самосохранения. Барни стоял очень близко, касался ее плеча, не пытаясь сделать больно или продвинуться дальше. И у Шейд выдалась возможность рассмотреть его лучше. Было сложно определить сколько ему лет. Распущенные волосы, как у хиппи. Идиотский наряд. Очень молодые глаза на совершенно лишенном эмоций лице столетнего старца. Она бы нарисовала его, правда. А еще ей не было неприятно от близости к нему. Страшно — да, но не неприятно. Создавалось впечатление, что кто-то очень сильно разочаровал Финча. И он совершенно растерял все навыки человеческого общения. А может и не имел их вовсе. Особенно если вспомнить, как он встретил Шейд или как о нем отзывались местные.
Осознание своего эмоционального превосходства взбудоражило какие-то интересные и новые ощущения внутри. Шедоу очень медленно и осторожно повернулась вполоборота, боясь спугнуть мужчину этими движениями. Теперь она была с ним лицом к лицу.
— Знаешь, — рука, сжимавшая горло исчезла, но голос все равно звучал хрипло и негромко, — это очень фигово быть ничьей. Я не хочу.
Она разочарованно сморщилась и в следующую секунду потянулась вперед, касаясь своими губами губ Барни. Они были влажные и мягкие и Шейд задержалась в таком положении чуть дольше, чем планировала. Она не ждала ответа на поцелуй. Ей просто было интересно. Его реакция, свои ощущения. Это было что-то необычное и в этом хотелось разобраться подольше. Одна рука мужчины так и лежала на ее плече, а вторую Шедоу осторожно сама положила себе на талию, накрыв ее своей ладонью. Обычно ее любовники сами знали чего хотели и брали это без лишних сентиментальностей. Да и Шейд без фанатизма, но периодически искала себе приключений на одну ночь. Чисто для здоровья. В отношениях она все равно долго не задерживалась.
В Барни же было что-то необычное и неизведанное для самой Шейд. Это будило фантазию и хотелось продолжения. Не посмеяться или пощекотать нервишки, а именно окунуться во что-то новое, ранее не испытанное. Она оторвалась от губ мужчины и осторожно заглянула ему в глаза. Не мелькнет ли там желание снова ее убить?
— Можно я сегодня побуду твоей? Если ты этого, конечно, хочешь?

Шедоу

Кажется рано она расслабилась и приготовилась получать удовольствие. У Финча были какие-то свои собственные представления о близости с женщиной. И они явно оказывались для Шедоу в диковинку. А уж какой херни в ее жизни не случалось. Взять хотя бы тот случай с трансвеститом и сектантами...
— Я никогда не вру. Увы, это самое дерьмовое, что может быть, Барни. Учись врать. Это облегчает жизнь.

С другой стороны Холмс чувствовала его возбуждение (или это не ого-го, а ключ от храма, святой отец?). Финч обнимал ее так крепко, что завтра точно будут синяки в самых неожиданных местах. И, о чудо!, нашел застежку лифчика и даже расстегнул его. Значит не все потеряно.
— Тебе помочь? — она пошевелилась, пытаясь коснуться пиджака Финча, но быстро передумала.
Глупый вопрос. Лучше помолчать. Шейд очевидно была для мужчины чем-то вроде единорога, жрущего радугу и срущего бабочками. Он не хотел, чтобы она растворилась в воздухе. И хоть Холмс была более чем материальна, видимо Финчу объяснить это было тяжело. А значит просто не стоило делать резких движений. Шедоу не хотелось возвращения того первого взгляда, которым смотрел на нее Барби. Она уже не боялась его. Ей надоело боятся. Ее психика не была рассчитана на долгий страх. Теперь она просто плыла по течению ситуации и была готова к любым поворотам этого странного ночного перформанса.
Хотя, пожалуй, не ко всем.

Когда Финч внезапно отпустил ее и рухнул на колени, стаскивая с себя пиджак, она даже вздрогнула от неожиданности.

«Да чтоб тебя черти драли во все места! Перед тобой стоит баба в одних трусах. Какие нахуй наряды, Барни? Или где на моменте шлюха — ебанутый клиент что-то сломалось и я сама отдала за это десять баксов?»

Шейд фыркнула. Вечер определенно переставал быть томным. С другой стороны ей предложили просто переодеться, а не привязали к батарее с кляпом во рту. Может там охеренный наряд женщины-кошки с латексными штанами и ушками. Или ему не дала та официантка из кафешки и он теперь мечтает о реванше?
— Блять, Барни. Я точно об этом пожалею, но гулять так гулять. Ролевые игры это весело. Давай. Что там нынче в моде у чудиков?

Зачем она согласилась, а не вмазала ему коленкой по морде и не свалила в закат — останется для Шедоу загадкой столетия.

«Ебаный Стокгольмский синдром. Ты ли это?»

Шедоу

Да, женщины-кошки не случилось. Когда Барби привел ее в свою комнату, волосы у Шедоу встали дыбом во всех, даже в самых интересных местах.
— Охуеть, — выдохнула она, забывая как моргать и дышать одновременно.
Куклы. Сотни мерзких человекоподобных тварей смотрели на нее стеклянными глазками со стены, куда были помещены своим хозяином или создателем. Любовно расставлены по маленьким квартиркам-гробикам. Шейд ненавидела кукол. Нет, какие-нибудь пупсы или страхомордые высеры, созданные для того, чтобы привить комплекс неполноценности всему женскому полу на планете, не вызывали у нее никаких эмоций. Но эти были похожи на людей. На уменьшенных гадких людей, которые задумали что-то недоброе.
Стараясь не смотреть на стену с куклами, Шейд послушно села на табурет, выдвинутый для нее на центр комнаты. Финч носился кругами, доставая косметику, перебирая какие-то тряпки. Холмс хмурилась и кусала губы. Не нравилось ей это все, ох не нравилось. Да, у мужчины был явный фетиш. Это херня. Фетиши есть у всех. Хуже было то, что самая первая мысль женщины про чучелки для своей коллекции обретала очень четкие контуры. Контуры кукол, стоящих на полах.
Задумавшись, она машинально выполняла указания Барни. Подставила руки и вздрогнула, когда увидела что он вложил в ее ладони. Хотелось отбросить от себя эту заготовку для куклы. Для ее куклы, не иначе. Но видимо Шейд сделала попытку, потому что Финч внезапно прикрикнул на нее и снова засуетился вокруг.
Это было бы правда забавно. Шедоу чувствовала, что Барби находится в том состоянии человека, очень увлеченного тем, что он делает. Ей было знакомо это ощущение. Периодически она захватывалась им сама, когда рисовала или искала референсы. Но она не убивала людей ради своих картин. Нет, глядя на некоторые можно было подумать что не просто убивала, но еще и кровь в качестве красок использовала, но нет. Ни один даже самый бесполезный людишка не пострадал.
Здесь же комната была уставлена не просто куклами. У кукол были лица. Взгляд. Волосы. Одежда. Уж Шедоу точно могла отличить заводскую штамповку от ручной работы. И вот это уже было не смешно. За каждой из этих кукол был человек. И глядя на Финча она понимала, что в окружении этого мужчины явно нет столько знакомых.
— Хватит, пожалуйста! — отрезанные волосы у ее головы стали последней каплей. Она вскочила со стула, сдернула с себя фату и отбросила кукольные ошметки куда-то на кровать.
—  Я не идеальная! Я живой человек, Барни. Я. Не. Идеальная. Живые люди не идеальны, но в этом их преимущество. Они ходят, дышат, думают.  Это все очень красиво, Барни. Правда красиво. Но я не кукла. И не хочу быть куклой.
Шейд попятилась назад. Ее взгляд упал на канцелярский нож, лежавший на столе. Она схватила его в руку и выставила перед собой. Смешное оружие, учитывая габариты жертвы и нападающего, но другого не было.
— Что ты сделал со всеми этими людьми, Барни? Почему эти куклы похожи на людей? Ты их убил? — Шейд обвела рукой стену, на которую по-прежнему старалась не смотреть. — Скажи честно, Барни. Ты же не любишь врать. Зачем? Что они тебе сделали? Обидели? Сделали больно?
Черт, почему в интернете предлагают курсы «Как похудеть?» или «Как договориться со своим внутренним ребенком?», но никто не учит как общаться если тебя похитил маньяк?
— Барни, пожалуйста, давай уйдем отсюда? Мне здесь не хорошо. Хочешь — будем заниматься сексом на кухне. Хочешь — пойдем гулять по крышам. Закапывать дохлую собаку. Бегать голышом под дождем. Все что угодно. Только давай уйдем отсюда?

Шедоу

Ну зашибись — она еще и виновата. Он ведет себя как маньяк, а она притворяется. Шедоу закатила глаза и осторожно отложила канцелярский нож обратно на стол. Да и пофиг. В целом ее не убили, не изнасиловали, и даже предлагают свалить нафиг — что ей еще надо? Разбила чей-то творческий порыв? Можно подумать в первый или в последний раз. Шейд вообще может сниматься в рекламе разрушенных мечт и неоправданных надежд. Вот прям так. С голыми сиськами и в фате. Отличный образ.
Она вроде даже дернулась что-то сказать, но передумала. Этот странный мужчина не только не видел логики в ее поступках, но и перевирал все сказанное ей с полпинка. Не, спасибо. Хватит с нее приключений на сегодня. К тому же куклы со стены никуда не делись. И даже если это были не убитые люди (что не факт! она тоже может сказать, что королева Великобритании), они все равно были жуткие что пиздец.
— Доброй ночи.
Она просочилась мимо Финча и закрылась в своей комнате.

Спала Шедоу мало и неспокойно. Большую часть времени она рисовала при свете ночника и скоро пол был усеян скомканными альбомными листами и поломанными карандашами. К утру фантазия иссякла и женщина задремала, но ей снились безногие и безрукие куклы с пустыми глазницами и она дергалась от каждого шороха. Разбитая и еще больше уставшая, она в конце концов не выдержала и выползла в коридор. Было раннее утро и в доме стояла гробовая тишина. Шейд не знала — спал ли Финч или уже встал, поэтому передвигалась осторожно. Забрала в ванной просохшую одежду, переоделась в джинсы и футболку с черепушками, сунула нос на кухню, но лазить по чужим шкафам не стала — мало ли какую фигню она там найдет. Забрала только контейнер с Сарой и банку с опарышами.
Холмс так до конца и не определилась — хочет она встречаться с Барни сейчас или нет. Она словно чувствовала себя виноватой за произошедшее ночью. Это ощущение ей не нравилось. И злило. Она была сторонницей одномоментных выяснений отношений. И обычно не помнила зла. Просто мстила сразу и забывала через пять минут. И если бы Финч высказал ей претензию и кинул в нее табуреткой  — возможно она даже поняла бы это. А неопределенность бесила еще и тем, что съезжать Шейд пока не планировала. А значит пересекаться с хозяином дома все равно придется. Правда в его комнату она больше не пойдет ни за какие коврижки. Разве что с факелом в руке.
Утро было пасмурным и прохладным. О вчерашней непогоде напоминали огромные лужи на дорогах и запах сырости. Шедоу бодренько сгоняла до ближайшего магазинчика. Закупила еды, схомячила булочку с корицей и затарилась газетами с объявлениями. Она не очень понимала на сколько задержится в этом городке, но не мешало бы найти какую-никакую работу, а то ее сбережений хватит ненадолго.
Посидев на лавочке с газетой, Шейд очень быстро разочаровалась в выборе профессий Блэкмора и замерзла. Пришлось топать домой. Правда она не учла одной детали — выйти она вышла. А вот зайти обратно не могла — ключ от дома мистер Финч ей выдать забыл. Или не захотел. Постояв минут пять под дверью, Шедоу выругалась и спустилась на первый этаж. Судя по выуженной вчера информации Барни работал в бюро, а значит скорее всего был там.

Шедоу

Шейд не часто посещала подобные места. Впервые, прощаясь с матерью, но этот эпизод она старательно стирала из своей памяти, а второй раз пару лет назад, когда пьяная вдрызг Холмс искала приятеля, задолжавшего ей двадцать баксов. Она очень громко возмущалась, что он, как сопливая девка, спрятался от нее в таком месте, и очень сильно удивилась, увидев его в гробу... Скандал был — закачаешься. Больше Шедоу в эти заведения не заходила, поэтому сейчас разглядывала все вокруг с нескрываемым любопытством.
В поисках Финча, женщина заглянула в небольшой зал с табличкой на входе. Она ожидала увидеть толпу рыдающих людей и уже заранее сморщилась от шума, который обычно издавали безутешные родственники. Но внутри было пусто и тихо. Как-будто все умерли.
Возле гроба маячил Барни. Кажется, он не сильно обрадовался появлению своей постоялицы. Зато Холмс с интересом отметила, что ему крайне идет строгий костюм.
— Прощание с мистером Энтони Л. Канниганом. Любящим мужем и верным другом. — вполголоса прочитала Шедоу информацию о покойном.
Она шла между рядами стульев, слегка касаясь их спинок кончиками пальцев.
— Мда, Тони, друзей у тебя, смотрю, не протолкнуться. А ведь мне предлагали переночевать с тобой в соседнем холодильнике. Мы могли бы подружиться. Ты уж извиняй, я сегодня не очень правильно одета, но, думаю, тебе уже начхать.
Шедоу дошла до гроба и остановилась, внимательно вглядываясь в лицо покойного. Она, конечно, верила во всякое послесмертие и прочую хрень, но всегда замирала, размышляя о том, что вот еще несколько дней назад этот человек был жив. Шутил, выпивал с друзьями в баре по воскресеньям, болел за любимую команду по бейсболу. И бац. Лежит. Молчит. Было в этом что-то завораживающее.
Видимо она залипла на разглядывании Энтони, потому что голос наконец-то подал Финч.
— О, привет Барни. Классный костюм. Тебе идет. Слу-у-ушай, я хотела домой попасть, но у меня нет ключа. Но раз уж я смотрю у тебя тут аншлаг. Ты же не будешь против, если я немного посижу и порисую? — она похлопала рукой по тканевой сумке-шопперу, перекинутому через плечо и вытащила оттуда альбом и несколько простых карандашей. Нет, Шейд конечно притащила бы сюда краски и мольберт, но все это было брошено ей на позапрошлом месте жительства, когда она спешно валила из города от разъяренных дружков бывшего. Новыми пока не обзавелась.
— Я не буду мешать тебе с твоим другом, правда. — не дожидаясь разрешения, она плюхнулась на ближайший стул, подогнув одну ногу под себя и пристраивая в руках альбом. — О, кстати, у меня есть булочки с корицей. Будешь?

Шедоу

— Бе-бе-бе, — Шейд покачала головой, проводя карандашом по бумаге, — Тони не будет против, я договорюсь.
Она явно взрывала мозг Финчу. По его лицу было видно, насколько процессор перегружен обрабатыванием информации. А вот Шедоу с трудом сохраняла серьезный вид, стараясь не прерывать рисунок.
— Барни. Отгадай загадку. Сколько действий надо сделать, чтобы положить бегемота в холодильник? Я прям уверена, что ты с ней справишься.
Она повертела в руках положенную рядом с ней бумажку.
— Что? Еще правила? Не, в меня столько не влезет. Тогда придется отказаться от запрета мазать дерьмом стены или громко петь.
Холмс хотела что-то еще сказать, но один взгляд на Барни тут же заставил ее передумать.
— Расслабься. Я шучу. Никто не ест и какашками не кидается, видишь? Все хорошо. Я просто хотела дать тебе булочку. Не обязательно есть ее в присутствии мистера Каннигана. Вдруг ему будет завидно?
Хорошее настроение Шейд позволило бы ей трындеть еще очень долго. Но внезапно в зале раздались громкие голоса. Женщина вывернула голову через плечо и успела разглядеть целую толпу мужчин в рабочей одежде, пришедших простится с Энтони. Скучно. Но эти хотя бы рыдать не будут и рвать на груди последние волосы. Финчу вошедшие тоже явно не пришлись по душе. То ли дизайном штанов не вышли, то ли он просто не любил толпы. Шейд не сильно вникала, но и с места не сдвинулась. Пусть прощаются, жалко что-ли? Уткнувшись в рисунок, она старательно сделала вид, что ее тут нет. Хрен там плавал. Это ж мужики. Вот уже и интересуются кем она приходилась покойному. Шедоу взглянула на вопрошающего исподлобья, на мгновение скривилась, неторопливо сделала еще несколько карандашных штрихов и, расплывшись в улыбке до ушей, вскочила со стула.
— Разрешите представиться! Шедоу! Местный художник — медиум. Связываюсь с безвременно ушедшими методом вхождения в глубокий астрал. Возможна доска Уиджи, столоверчение. На выбор клиента. Узнаю последнюю волю, зарисовываю пристанище покойного между мирами, прежде чем душа его отправиться в мир вечный. Энтони просил передать, что он очень дорожил вашей дружбой. Да, вы правы, он был нелюдим. Но внутри у него кипели страсти и душа, чистая как слеза младенца, всегда стремилась к справедливости.
Пока Шейд тараторила, она успела обменяться долгим рукопожатием с каждым и пустить по рукам сделанный ей набросок. Покойного на нем было узнать еще сложно, но возможно.
— Это Тони? Какой-то он здесь веселый. — один из работяг, кажется главный у них, долго вглядывался в листок, подсунутый ему Шедоу.
— Он самый. Точнее его душа. Ей радостно, она направляется в лучший мир. Это моя лучшая зарисовка. Она будет украшением моей коллекции. Ну... или друзья мистера Каннигана захотят оставить себе память о друге. Тогда это стоит десять баксов.
Мужики переглянулись и полезли по карманам. Шейд, собрав целый кулак монеток, торжественно вручила рисунок одному из мужчин и стояла, расплывшись в улыбке, пока они не вышли из зала.
— Ну вот. — повернувшись к Барни, она бросила взгляд на часы и погремела мелочью в руках, — еще целых двенадцать минут можно провести в тишине и покое. И да, я буду оставаться. Мне здесь нравится. Расскажешь о местных достопримечательностях? Можно завалиться вечером в какой-нибудь бар. Ты как?

Шедоу

Хочешь узнать человека? Спроси его про достопримечательности города, в котором он живет. Тусовщик расскажет про клубы и бары, любитель культурного отдыха про музеи, а Барни Финч про кладбища. Нет, справедливости ради, там было что-то про озеро и площадь, но кому они нужны, когда в городе столько погостов.
— Проклятой? — Шейд прищурилась, ссыпая монеты из руки в карман. — А вот это уже интересно.
Да, вполне в духе Шедоу Холмс. Завалиться в какое-нибудь здание с занимательной историей, залезть в каждый угол, нафантазировать себе чертей, кровавые оргии и парочку восставших мертвецов, зарисовать это все в красках, а потом месяца три ночами бояться выйти даже в туалет. Впрочем, в этот раз у нее по-соседству и так целая комната с куклами-убийцами. Что ей там какие-то зомби или привидения?
Заинтересовать Финча походом в дом с призраками она не надеялась, поэтому даже пытаться не стала. Опять скорчит физиономию, будто лимонов обожрался. Как вон при ее вопросе про бар. Стоит весь такой правильный, прилизанный, в костюмчике. Строит из себя королеву-девственницу. И Шейд тут такая вся исчадие ада. Что-то ночью глаза ладошкой не прикрывал, когда она в одних трусах была. К тому же у него трупаки толпами в холодильниках ночуют, вряд ли его испугаешь какой-то паранормальщиной. Но попытаться, конечно, стоило.
Строя коварные планы мести, Холмс не сразу уловила суть заданного Барни вопроса. А когда уловила — растерялась. Ей послышалось, будто бы он решил проявить интерес к ее рисункам? И даже показалось, что не из банальной вежливости. Хотя Финч в принципе вопросов не задавал. Нравоучал, бубнил про правила, душнил, как не в себя. Даже Шейд пустил в дом без лишней заинтересованности, за что, признаться честно, она была ему особенно благодарна.
Холмс не любила вопросы, относящиеся к ней. Да, сама сыпала ими налево и направо, но чаще обезличенными, типа «Пойдем в бар?» или «Какого хрена ты здесь делаешь?» А еще феерично выдумывала себе образы и истории, ерничала, материлась и творила прочую ересь, но при этом чувствовала себя не в своей тарелке, если отвечать приходилось за саму себя. Можно было конечно отшутиться, сказать, что это не ее, ей подбросили, но это выглядело бы глупо. Лучше быть ебанутой, чем глупой. К счастью, где-то в недрах подсобки зазвонил телефон и отвлек Финча. Шейд выдохнула, понадеявшись, что он уже не вспомнит о ее мазне.
— Хорошие новости? — Барни выглядел довольным. Даже улыбался. Шедоу тут же воспользовалась моментом, чтобы перевести тему. Не вышло. Мужчина подошел слишком близко.
— Люблю, да. Бывает всякое, не только людей. Просто что-то интересное. — кашлянув, она протянула альбом Финчу и отвернулась, разглядывая цветочки на венке возле гроба. — С учебой как-то не срослось. Да и здесь так. Наброски. Есть несколько картин в красках, но они в Нексвилле. Плачу старухе Тетчер пятьдесят баксов в год, чтобы она их не выбрасывала. Клевая бабка. Слепа, как крот и поэтому не считает, что однажды ночью они высосут из нее душу.
Шедоу по-прежнему сидела не глядя на Барни, обхватив одной рукой ногу, а другой собирая невидимые крошки со стула. Интересно, он уже дошел до собственного изображения, которое она сделала ночью под впечатлением произошедшего и в бреду бессонницы? Или скривится на первых двух, вежливо вернет обратно и отвалит по своим делам? Этот хоть вслух не скажет, хотя кто его знает?
Выждав по ощущениям еще несколько томительных лет, Шейд встряхнулась и встала на ноги, одергивая футболку.
— Я наверное пойду. Время прощания с Энтони заканчивается. Поброжу где-нибудь тут до часу. Потом пустишь меня домой. Могу забрать? — она протянула руку за альбомом, впервые с осторожностью взглянув на Финча.

Шедоу

Ну да, кошмары. О чем еще можно было подумать глядя на ее художества? А чего она ждала, если там сплошь и рядом афиши к фильмам ужасов? Шейд не умела рисовать что-то по-настоящему красивое в общепринятом понимании. Все эти цветочки, пейзажи, улыбающиеся дети, интересные здания. Не видела в этом смысла. Могла, конечно, и бывало, что приходилось делать что-то на заказ, но удовольствия процесс не приносил, да и души в таких рисунках не было. Впрочем, Шедоу сомневалась в ее наличии даже у себя самой, откуда бы там взяться в мазне на бумаге.
— Я сама кошмар, Барни. — хохотнула Холмс, пытаясь вернуть себе прежнюю беззаботность и пофигизм. — Так что мы с моими снами прекрасно дополняем друг друга.
Она подняла взгляд на Финча в самый «подходящий», сука, момент. Чтобы наглядно лицезреть, как меняется его выражение лица с заинтересованного на привычно мрачное и холодное. Но он всегда с таким ходит, почему ей в голову пришло принять это на личный счет? Может потому что захлопывая ее альбом, стало понятно на каком рисунке он остановился? Да и пошел к чёрту. Она вчера ночью тоже знаете ли не писалась кипятком от восторга, сидя в одной фате с отрезанными волосами возле головы. Один — один, мистер Барни Финч. Ничья.
Шедоу забрала альбом и небрежно впихнула его в сумку. Подняла с пола упавший карандаш. Хотела что-то сказать или спросить, но, уже привычно, передумала. Зачем ей это надо? Именно поэтому она и не показывает никому свои наброски. Максимум что-то готовое и тщательно отобранное. Да и то успехом не пользуется.
Барни к этому времени закончил приготовления и вышел следом за Шейд и зала, обещав вернуться к часу. Она кивнула и направилась к выходу. Хотелось напиться, но вместо этого Шедоу два часа шарахалась вокруг бюро, погруженная в свои мысли. Один раз повздорила со старушкой, доебавшейся до черепушек на ее футболке, купила пару сэндвичей на ужин и оставшееся время проторчала сидя на лестнице возле квартиры. Даже дремала, прислонившись к стенке, пока не услышала шаги.
Финч, по своему обыкновению, был угрюм и молчалив. Шедоу так же молча вошла за ним в квартиру, оставила вещи в своей комнате, умылась и, в раздумьях, остановилась в дверях кухни.
— Я думала ты людей хоронишь. А ты на охоту ходил? С чем? С рогаткой? — она кивнула на тушку зайца. — Или это тебя ребята-упырята на кладбище подкармливают?
Шедоу сделала пару шагов, положила на стол купюры за несколько дней проживания и развернулась, чтобы уйти. Но остановилась.
— Барни, слушай. Я насчет рисунков... рисунка. Обычно я не спрашиваю у тех, кого рисую. Много чести. Да они и не знают, так что спят спокойно. Но раз уж так вышло. Короче, если он так тебе не понравился, я могу его выбросить. Ну или отдать тебе, чтобы ты сделал это сам.

Шедоу

— Хорошо. — Шейд, обескураженная словами Финча, вернулась в комнату и, вытащив из сумки альбом, выдрала страницу с портретом. Замерла на минуту, всматриваясь в линии. Ей не было жаль, она пыталась взглянуть на рисунок глазами Барни. Но для нее это по-прежнему было просто яркое впечатление прошедшей ночи.
Холмс вернулась на кухню и положила лист на стол. Барни, как ни в чем не бывало, занимался своим обедом и задавал вопросы. Почему он ей интересуется? Зачем ему это? В чем подвох? Кто эти люди, которые скинулись на скрытую камеру, чтобы запечатлеть Шедоу, мучимую угрызениями совести? У нее есть совесть? Блять, слишком много открытий для одного дня.
— Нет, пожалуй нет, не рисовала. Для того, чтобы рисовать чем-то сложнее карандаша, нужно обрастать вещами. А с ними потом грустно расставаться. — она пыталась говорить безразлично, но внутри зарождалось приятное будоражащее чувство, как у ребенка, которому пообещали новую игрушку. Белгравия. Проклятые вещи. Сгоревший дом. Возможность рисовать прямо там, на погорелище. Кто знает какие мороки могут рождаться в таких местах. Погибших людей, конечно, жаль. Но они обычно сами виноваты. Зато у таких мест непередаваемая атмосфера.
— А может ты возьмешь меня с собой? Белгравия подождет. Ну или расскажешь где это, и я доберусь сама. Правда с моим топографическим кретинизмом есть шанс, что лес пополнится еще одним привидением, но можно нарисовать карту.
Казаться безразличной уже не получалось. Прибытие в этот городок явно было не самым худшим выбором в ее жизни. Как и решение поселиться у Финча. Удачное стечение обстоятельств, которых у Шедоу было, пожалуй, не так уж и много. Оставался только один неразрешенный до конца момент. И брошенная Барни фраза, которая заставляла Шейд досадливо хмуриться. Что смешно — с нее никто не требовал объяснений, но они, сука, так и лезли на поверхность. Почему? Единственное здравое оправдание, которое могла дать себе Шейд — она вчера промокла под дождем, заболела и теперь лежит в бреду и ей это все снится. А во сне люди какой только хрени не творят.
— И это, Барни, это не ты. Не ты меня напугал, в смысле. — она прислонилась спиной к дверному косяку и бросила взгляд на портрет, лежащий на столе. — Куклы. Страшные, что пиздец. Не только твои. Любые. В принципе. Я в магазины игрушек то не хожу, потому что мне кажется, что меня там хотят убить. А у тебя их там столько. И я до сих пор не понимаю зачем.